"Ветер перемен"

[sseffy]

Название: Ветер перемен.
Автор:  Безумная Рыбница
Бета: [J]Господин оформитель[/J]
Персонажи: Урахара Киске, Кучики Рукия.
Жанр: джен, агнст, POV.
Рейтинг: G.
Дисклеймер: Кубо - кубово, трава моя.
Саммари: все не то, чем кажется. Но даже если мы это чувствуем, в состоянии ли мы повлиять хоть на что-либо?
Авторские примечания: бред, альтернативное видение персонажей, альтернативная трактовка событий.

Фанфик был написан на Мартовский Фестиваль

Ветра было много. Слишком. Ветер трепал полы накидки, наброшенной на плечи, теребил за непослушные светлые волосы, заглядывал в прищуренные глаза, стараясь понять этого странного человека... Человека ли? В нем внешняя изменчивость и текучесть, в которой незаметен растворившийся внутри металл, сплавились в идеальную маску, скрывающую... что?

Одной рукой он придерживал неизменную панамку. Другой - прикрывал лицо распахнутым веером. И улыбался. Как всегда... Он улыбался профессионально и давно, слишком давно, чтобы не сделать улыбку своим оружием. Чтобы не заменить в ней искренность лукавством в самой изысканной пропорции и не смешать ее непримиримость с уступчивостью в стальной и смертельно опасной безоружности.

Ветер затих, словно обидевшись на безразличие к себе, но объект его внимания, казалось, не заметил разницы. Смотрящий вдаль человек не был задумчив - напротив, он был предельно собран. Игра начиналась - вот, что твердили все его чувства. Но верить только себе - даже себе! - было не в его правилах. Нужны были доказательства. И стоять на перепутье всех ветров на краю этого маленького городка казалось почти забавным... И чувствовать, ощущать, наконец, нужную рейацу. Значит, она начнется. Все-таки начнется.

- Надеюсь, скучно не будет - Урахара на мгновение прикрыл глаза, и тут же развернулся, словно взмахнул на мгновение зелено-белым крылом, и степенно, сдерживая нетерпение, зашагал по пыльной дороге.

* * *

Перекресток. Ветер. Вечность. Вечность для бога смерти... Ты шинигами, а это твое первое задание. Это твой шанс. Ты сможешь. Ты, Кучики Рукия, сможешь. Даже если неприятно колет сердце. Даже если ты чувствуешь запах управляемости и предопределенности. Даже если краем сознания ты ощущаешь себя марионеткой в чьих-то умелых руках. Даже если твоя душа заранее плачет, еще не разодранная надвое... Даже если ты все еще веришь – слишком по-человечески - что все может закончиться хорошо.

* * *

Стальная кромка, трость и полы шляпы. Тихий стук гэта по пыльной дороге. Звук шагов наслаивается на удары сердца, заставляя его биться запланировано - не сильно быстро, не позволяя даже крупице нетерпения выпасть из широкого рукава. Пришла. Не могла не прийти. Не просто шинигами. А шинигами-за-которой-следят... Шинигами-которую-используют. Шинигами-которая-все-равно-ничего-не-заметит. Шинигами-которую-можно... Все можно. Если будет интересно, естественно.

* * *

Ждать. Время ждать. Пока есть это самое, словно замершее в предвкушении, время. Пересчитать заново допустимости, вероятности, изменчивости, просчитать все возможные погрешности, полюбоваться калейдоскопом возможных неожиданностей, пригвоздить будущих участников неизбежностью… Скучно. Было скучно. Уже не так. Совсем не так. Возможно, это стоит того, чтобы поддаться в самом начале противнику, показавшемуся достойным…

Урахара улыбнулся. Чуть шире обычного. Прикрыл улыбку как нечто слишком откровенное рукавом. И расслабился, отслеживая точки пересечения двух управляемостей. Шаг, шаг, шаг… Еще на шаг ближе к точке разлома. В игре, у которой неограниченное количество раундов.

* * *

Как она смогла заменить черное на белое? Как он смог? Словно его ненасытность поборола все силы природы. Словно ее желание размножили и усилили, словно выпили досуха, словно это не она… она. Просто так получилось. Слишком сильная душа. Нет… Это она душа. А он – теперь - шинигами. Новый, сделанный ею. Собственноручно. Собственномечно. Ею. Ровно две минуты как преступницей, лишившейся всей своей силы. «Нарушившей баланс и Закон, великий Закон, на котором…» Так, кажется, было в академии? Академии, клане, даже отряде… Отряде, в котором был… и есть. Есть?

- Рукия? – вроде бы это не его голос… и волосы. Очнись, глупая!

- Все в порядке… С твоей семьей все будет в порядке… Спи.

* * *

Шаг. Вдох. Бред. Полночь смешалась с кровью, а луна поменялась местами со стрелкой компаса. Еще один шаг – еще один вдох. Или больной – больной выдох. С красной каплей нежизни, с черной мутью преступления, с безнадежностью пути в один конец. С громким, не слышимым даже ей, хохотом. С реальностью безумия, вытекающей со слишком горячими слезами. С ожиданием не-вымотанности. С… чем угодно, кроме готовности оказаться в сильных и уверенных руках. Кроме понимания, зачем и почему перед ней возникла дико неуместная вертлявая утиная головка… И уже ничего-не-понимания.

* * *

Больно. Больно. Больно… Правильно. Красиво. Мертво. Как она. Как они все. Она плывет по мутной безграничности, располосованной скальпелем ровно пополам, по управляемости, к которой она так и не смогла привыкнуть, несмотря на вечность, целую вечность, застывшую, не удержавшуюся и разлетевшуюся с края невесомости сотней маленьких льдинок.

Больно, больно, больно… И она распахивает глаза отчаянно и кричит, когда последняя грань небольшого кристалла срастается с плотью ее души.

Больно, больно, больно… Наутро она ничего не вспомнит…

* * *

Урахара улыбается. Гладит маленький - совсем новый - контейнер по волосам. Почти нежно, почти ласково. Почти искренне. Нет – искренне, ведь ХоГиоку – его любимое детище. Здесь оно будет в сохранности. До конца первого раунда. Который он почти готов проиграть, чтобы иметь козырь в следующем. Чтобы выиграть ставку полностью. Какую ставку? Ему как минимум не будет скучно. А это действительно стоит того… Урахара гладит спящую Рукию по голове, прихлебывает маленькими глоточками чай, предвкушает, как будет рассказывать ей, что, как честный шинигами, подобрал ее на пороге собственного магазина, бесчувственную… И улыбается. Он улыбается. Игра началась.

* * *

Ветер переменился - настойчивость южного тепла сменилась лихорадочно-ненавязчивой заинтересованностью северной прохлады, странной для поздней весны. Рукия вздрогнула и зашагала быстрее, направляясь в школу, где учился Ичиго Куросаки. В конце концов, утром в школьной форме было еще слишком холодно.