В порядке общего бреда.

@темы: картинковое, и закопать под ближайшим деревом!

---

Чем зимее зима, тем больше я становлюсь необщительным и мрачным чучелом. Не уверена, что это лечится.
И да - всякие утепления не спасают. Спячка - это сезонное, а с природой бороться бесполезно.

Но тут внезапно меня из хандры вывела вернувшаяся от отца матушка. Вывела нас с братцем в люди, сделала вечер хорошим и даже радостным...

...и устроила вселенскую истерику из-за пустяка. Только я успела как-то оттаять, что ли. Ну бред! Теперь я какая-то помятая.

Боже. Боже... Зато - ну внезапно! - веду себя как взрослая женщина, умеющая расставлять правильно приоритеты. В кои-то веки. Вот так зарабатываешь себе на пару недель в Праге, а потом слышишь, что родителям не хватает n-ной суммы на ремонт. Родители дом купили, хотят к Новому Году закончить внутреннюю отделку. Закончат. Молодцы.

А я не еду в Прагу на две недели зимних каникул. Зато еду либо в Питер, либо в Киев.

В Питере няшки, но холодно, и как-то я сомневаюсь на счет вписки. В Киеве лучший друг и теплее, и я не была там сто лет, но тем не менее. Зато под Нижним - в сорока километрах - теперь есть двухэтажный дом, коттедж, что-то среднее, в котором все равно на время моих каникул не будет никого. Соблазн, вид на Волгу, две минуты до любимой кофейни... и никого. Мечта...

С другой стороны, мне чуть раньше клятвенно обещали пожизненное на теплый Кипр, если я получу второй диплом. Еще три с половиной года, ну.

@темы: эфы в домашних условиях, ежедневное

---

Гипно-котэ...

...с целью привлечения внимания к вопросу - с кем я еще не махнулась адресом, кто еще жаждет поправить мою карму... Короче, ну-вы-поняли, письма, открытки, прочее рукоблудство, скоро Новый Год, ннэ?

запись создана: 03.12.2012 в 18:06

@темы: фигня всякая, гифкоспамом по бездорожью, красивости

---

Вот сейчас возьму вот и торжественно поклянусь, что вернусь домой часов в семь вечера и лягу спать. Сразу лягу, а не проверить почту пять-минут-до-четырех-утра.

Просто недосып и тяжелая голова - мерзко. Зимой мерзко вдвойне. Срочно нужен клуб анонимных зимоголиков... зимофилов? А вы так же ненавидите холод, как ненавижу его я?

@темы: ежедневное, истерическое

---

Вот теперь точно всио.

Название: Руки владеющего
Автор: Безумная Рыбница
Бета: Rhaina, Бальтамос
Размер: драббл, 791 слово
Персонажи: Ворон, Гилберт Найтрей, Винсент Найтрей
Категория: джен
Жанр: сюрр, дарк
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Первое знакомство с тем, кто знает тебя уже давно, кто принадлежит тебе авансом, впрочем, как и ты – ему.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

Падаль… Этот запах Ворон чувствовал лучше прочих. Он, сначала тонко, робко, появлялся сразу за запахом смерти и крови, потом приправлялся временем и предательством и в конце концов оказывался вкуснейшим из лакомств. Его было слишком много в воспоминаниях и ожиданиях и слишком мало сейчас, когда Ворон сидел взаперти. Но очень внезапно этот запах возник из ниоткуда и упорно угадывался в дымке будущего, заволакивающего желтые глаза мальчика, в крови на его чистых маленьких ладошках, в боли, что таилась в его сердце. В твердой решимости… и в насмешливом двуцветном взгляде, упирающемся в спину, затянутую в темный сюртук.
«Это он, тот, кто обещал накормить и накормит меня, вдоволь», – не мысль даже, а знание, оно пришло в голову прозорливой Цепи при первом же взгляде на встрепанного мальчишку, касавшегося его давно – и исчезнувшего надолго. Тот пришел снова и дотронулся до двери, ведущей в Бездну, и Ворон, неожиданно даже для себя, встрепенулся, сбрасывая дрему.
Ждать больше не хотелось. Хотелось выпить его до конца, сейчас, сегодня, не падать на вывернутых до боли крыльях в податливую глубину, охотясь за жалкими крупицами еды в воспоминаниях других, слабых Цепей. Не прорывать хрустящую паутиной в клюве ткань между временем и мирами в погоне за сладким, дурманящим тленом. Получить сейчас, хоть самую малость – а не терзаться от голода еще сотню лет.
Ворон распахнул свои черно-дымные крылья, оградил цепями, обнял своего будущего хозяина – смысла служить столь недолговечным созданиям он не видел, но и не служить не мог – и вонзил клюв в сердце. Он рвал тонкую кожу, прокусывал нежные стенки артерий, нежно и благоговейно пил кровь, смакуя горько-сладкий вкус еще не сбывшегося будущего. И впитывал ценнейшее – боль, не приглушенную ни страхом, ни осознанием.
Мальчишка замер, не пытаясь закрыться. Он отдавался, забыв, что должен хотеть остаться в живых. Огромные крылья поддержали хрупкую, безвольно обмякшую спину, перья усеяли все вокруг, мешая тому, второму, ненужному, пусть и одной крови, слишком быстро забрать у жадной Цепи нежданную удачу.
Еще секунда, не больше – и, зависнув на грани происходящего, Ворон распахнул клюв, протянул глубокую борозду через впалый, бледный живот и облизал горячим языком пульсирующие внутренности. Он пил поселившуюся там боль, и скорбь, и темноту, и возвращал сторицей, и дарил забвение: это была его лучшая благодарность. Он согрел своего избранника дыханием, залечил собственным теплом юную хрупкость, ткнулся почти преданно огромной головой в маленькое плечо… и подтолкнул теперь уже свою собственность в чужие, жадные и жалкие руки.
Ждать. Теперь придется ждать, когда хозяин придет и заберет его, теперь уже окончательно. Принадлежать кому-то еще, кроме Гилберта Найтрея, Ворон не мог и не хотел.

– Это было не очень-то умно – позволить силе Ворона захватить тебя, – пульсировало насмешливым воспоминанием в висках Гилберта. Братец Винсент уже давно, наверное, забыл и про их небольшую вылазку к семейным Вратам, и про неосторожность самого Гилберта… Но вот Гилберт никак не мог сосредоточиться и выбросить эти слова из головы.
Что-то произошло там, перед Бездной, что-то важное, очень важное, и плохое, и хорошее, и странное… Страшное. Что? Он не помнил. Он оглядел себя перед зеркалом, огладил пиджак руками, сходил с Винсентом на реку, попытался вернуться к урокам… Что-то в нем изменилось и предательски ускользало из памяти. Но оно точно было. Ему не казалось, ему не могло казаться.
Ему не могло почудиться, что боль, разрывающая его изнутри каждое мгновение и не отступающая ни на йоту, милосердно затихла. В памяти как-то потух и день, когда господина Оза забрали в Бездну, и боль от собственного невольного предательства, и страх никогда больше не увидеть того, кого ценил больше всех на свете… Все подернулось туманной дымкой – и только теплая тьма, приласкавшая мимоходом его щеку, стояла перед внутренним взором.
– Винсент… – наконец решился он, когда свет в спальне был давно погашен, но сон со временем так и не пришел.
– Да, Гил? – невнятно пробурчал тот под боком. Похоже, он и брату не давал уснуть спокойно.
– Винс… А ты знаешь что-нибудь вообще про Цепи? Не только про Ворона, но и про остальные, про то, как владеть ими?
– Да что с твоей памятью, Гил? Ты имеешь в виду, что необходимо для подчинения? Книги об этом есть и в нашей библиотеке. Концентрация, мужество, сосредоточенность, все такое… ну, и хотя бы минимум физической подготовки. В общем, все, чтобы суметь заставить Цепь слушать тебя, а не наоборот. Ты это хотел узнать?
Винсент оттараторил то, что было в памяти и на слуху у каждого потенциального претендента на законный контракт, и зевнул, даже не надеясь, что его немногословный и скрытный брат ответит.
Тот действительно глубоко задумался, но все же, уже засыпая, прошептал:
– Не совсем… Мне интересно, всегда ли будет так… Так… больно и хорошо.
Винсент не ответил – то ли уснул, то ли не посчитал нужным, но Гилберт и не ждал ответа. И только Ворон, дремлющий у себя и не имеющий возможности дотянуться до разума своего пока еще не хозяина, услышал и мысленно пообещал: «Будет еще лучше».
Ведь что может быть вкуснее густой крови на руках того, кто владеет тобой?

Название: Инстинкт
Автор: Безумная Рыбница
Бета: Бальтамос, philipp_a
Размер: драббл, 830 слов
Персонажи: Цвай Баскервилль/Эхо
Категория: фемслэш
Жанр: PWP, психодел
Рейтинг: от NC-17 (кинк!) до NC-21
Предупреждение: кинки: асфиксия, раздвоение личности.
Краткое содержание: Она любит только убивать. И ее.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

Иногда любовь — это инстинкт. Такой же, как тот, что учит правильно и цепко сжимать рукоять ножа, как тот, что помогает незамеченной замирать у темной стены чужого дома, как тот, что твердит не просыпаться, пока не заснет двойник, скрывающий само ее существование. Как тот, что поет в ее голове тихо, но четко, в такт взмахам ножа.
Она любит убивать — и ее любовь одного цвета с кровью и страстью. Нечастые моменты всемогущества, свободы и торжества: настичь и уничтожить, сладко, долго, чисто, красиво. Больше ей ничего не нужно.
Только любовь — и она любит Эхо так, что другим не достается ничего. Даже Винсенту — он властвует над той, что живет при свете и спит ночами. И Цвай ей благодарна. Потому что Эхо довольно дневных забот, а на ее долю остается самое лучшее: любовь цвета крови.
Эхо сейчас спит, привычно выпуская ее на свободу, отдавая ей ночь, но Цвай сегодня хочется пить, петь и благодарить. О, она способна на благодарность! Стоит только пожелать — и она не станет всплывать на поверхность их общего сознания, но нырнет в глубину чужого сна, чтобы встретить там себя.
Ее Эхо нежна, как самая острая сталь. Обычно эта нежность холодна и только с ней становится иной. Забывает о хозяине и его прикосновениях, сразу жадных и равнодушных, о его приказах, о делах, о бесплодном ожидании. О другой близости, неправильной, фальшивой, и вечном одиночестве, выкрашенном в синий вечерний цвет.
Она требовательно подается навстречу — а она умеет требовать! — не открывая глаз, гладит чужое лицо, потому что не хочет видеть напротив свое собственное. Только чувствовать.
Они слишком похожи — полное сходство скрывает, насколько они различны. Помогает выжить в том, большом мире, где они не могут существовать одновременно. В этом, несуществующем, они есть друг у друга.
Цвай рвет чужое платье и отбрасывает в сторону — сама она всегда свободна, всегда обнажена. Тянется навстречу едва ощутимому дыханию, чутко ловит выдох, оттягивает нижнюю губу зубами, мокро прикусывает. Решительно просовывает ногу между острых коленок и сама выгибается, когда чужие ладони ложатся ей на задницу, скользнув по бокам.
Цвай трется сосками о твердеющие соски. Бледно-розовые сначала, они краснеют, и краснеет сама Эхо, не от смущения — от удовольствия, ощущая в себе настойчивые пальцы. Ей нравится, ей должно нравиться.
Острые ногти царапают изнутри, влажная плоть раскрывается, и у Цвай кружится голова, когда ее — только ее на самом-то деле! — девочка сжимается, задерживая руку внутри. Она напрягается, словно боится, что ее оттолкнут, и отчаянно просит еще — пальцев внутри, еще губ, которые ловят пульс на запястье, еще… всего, ох!
Непривычно разморенная, Эхо приподнимает веки, ласкает плывущим взглядом чужое тело и перекладывает чужую ладонь с талии на шею.
«Хочу», — не говорит она. Она никогда не говорит попусту.
Зато она протяжно и низко стонет — Цвай отстраняется на мгновение, ломается в коленках и, приникнув к разведенным бедрам, ищет языком сладко мокрую плоть. Царапает ноготком клитор и, улыбнувшись, вылизывает его, по кругу. Она сходит и сводит с ума. Только с ней — так…
Снова ныряет пальцами внутрь и приподнимается сама, не забывая двигать ими, разворачивая от себя Эхо, резко, рвано, глубоко. Так, как она никогда не будет убивать. Так, как она будет убивать ее всегда…
Вторая ладонь скользит на беззащитно подставленное горло. Цвай трется грудью об узкие лопатки и сжимает пальцы сверху, не давая воздуха. Она терзает ее снизу, до боли, до экстаза, не позволяя сделать ни вдоха, дразня собственными стонами-всхлипами.
Эхо почти не замечает прикосновений, она бьется в агонии, самой настоящей, и за мгновение до потери сознания Цвай немного ослабляет пальцы, позволяя ей дышать из собственных губ.
Глоток за глотком, судорожно и слишком мало — так, чтобы голова не перестала кружиться, чтобы дрожащие бедра оставались разомкнутыми, чтобы руки не перестали искать опору в темной невесомости, чтобы на последнем движении руки — оргазм и хриплый крик.
Чтобы потом оттолкнуть и раскинуться самой вольно и удовлетворенно на послушно возникшем покрывале, чтобы подарить неспешный поцелуй в дрожащие губы, чтобы обвести пальцем синяки на горле, чтобы подтолкнуть голову к собственным бедрам.
Чтобы толкаться вверх, навстречу дразнящим губам и жадному языку, вылизывающему и раскрывающему ее настойчиво и голодно. Чтобы забыть все и все помнить. Чтобы провалиться в чистое наслаждение, необходимое, словно убийство, острое, будто сталь, сладкое, как кровь.

Цвай кончает, слишком сильно сжимая бедра, изворачивается, точно кошка, подминает Эхо под себя и прижимается, слизывая собственный вкус с ее губ. Еще раз проводит по темнеющим над ключицами пятнам и вдруг всасывает кожу чуть выше синяков. Эта отметина проступит и там, наяву.
— Моя, — бормочет Цвай, обнимает Эхо и засыпает, уткнувшись в ее обнаженную грудь.
Инстинкты есть не только у Цвай, но ею движут только они. Быть рядом, если вы одно. Любить, потому что твое. Брать, потому что… Просто брать, если хочешь.
Эхо улыбнулась уголком рта: ей скоро просыпаться и спать там, наяву. До возвращения себе же контроля, до еще одного приступа благодарности от своего альтер-эго, сытого кровью, ночью и нечастой свободой.
Цвай спит, оплетя обеими ногами ногу Эхо — не выбраться. Эхо подается вперед и трется об нее, чувствуя ее отклик даже во сне.
Неважно, что там у них с Винсентом Найтреем. Эхо знает: Цвай любит только убивать. И ее. И губы, даже во сне раскрытые в ожидании поцелуя, только подтверждают это.

@темы: Pandora Hearts, однострочники, fanfiction

---

"Предатели"

Название: Предатели
Автор: Безумная Рыбница
Бета: Rhaina, philipp_a
Размер: мини, 1 105 слов
Пейринг: Руфус Барма/Винсент Найтрей
Категория: слэш
Жанр: PWP, Established Relationship
Рейтинг: от NC-17 (кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Суровые семейные будни двух предателей включая одного психопата.
Предупреждение: доминирование в легкой форме, отложенный оргазм, грязный секс под сомнением.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

Трудно найти смысл там, где его нет. Вот Винсент Найтрей и не находил. Потому что сам он существовал непонятно как, и существование его в любой момент могло прекратиться. Вот Руфус Барма… тот умел и любил выворачивать все наизнанку, как ему вздумается — так что он мог бы и докопаться до чего-нибудь, если бы подобное занятие представляло для него хоть малейший интерес.
Но если нельзя сложить ничто и ничто, чтобы в итоге получить нечто — значит, все-таки что-то у них было?
Что-то, наверно, было. Не то чтобы Винсент хотел разобраться в сути происходящего или вообще имел по этому поводу какое-то мнение. Вот его — имели. И прямо сейчас, и в принципе. В мозг, в задницу и в душу. До того, как маски были сброшены — на ходу, почти небрежно (если вообще возможно кончать небрежно, и не однажды, а раз за разом; видно и в этом герцог Барма был талантлив), а с недавних пор — основательно и самодовольно.
Они всегда трахались лицом к лицу; иногда, впрочем, нечасто, Барма взмахом веера отпускал его Эхо — и та отчего-то беспрекословно слушалась, — нагибал, где придется, быстро, грубо, не скрываясь, пачкая спермой, и, хищно выдыхая в винсентову шею, помогал ему додрачивать.
Но больше всего Барма любил смотреть в глаза, когда двигался внутри него — Винсенту каждый раз казалось, что тот на свой манер старается поиметь всех Баскервиллей сразу — их традиции, обычаи, предрассудки. Да, он помогал пятому дому, дому изгнанников и предателей, но вряд ли простил или когда-нибудь простит им условия, выставленные ему и его семье. Винсент был уверен, что любить герцог не умеет — но ненависть его понимал как нельзя лучше.
Предатели предателей, отступившие от отступников — каждый догадывался о другом, и чувствовалось в этом знании что-то правильное, на некий извращенный лад. Как и в сексе — который, надо признать, был хорош.
Вот как сейчас: Винсент быстро, но не суетясь, раздевался — в то время как его любовник обычно только расстегивал бриджи, не желая утруждаться попусту.
— Герцогу что-то не по душе? — почти нежно выдохнул ему в шею Винсент и прижался обнаженной грудью к белой рубашке, застегнутой до самого верха, да еще и запятнанной кровью — плащ герцог все же соблаговолил снять.
В этом контрасте тоже не было смысла — зато ясно видна была слабость. Слишком много личного для того, чем они занимались.
Герцог счел нужным отступить на шаг и упасть на расстеленную кровать — чтобы оттуда поманить к себе любовника.
Винсент уселся сверху и наконец-то начал расстегивать рубашку, нагибаясь и целуя герцога в подбородок: пока все шло хорошо.
— Так?
Барма фыркнул, плотнее прижимаясь к нему бедрами; он был уже возбужден, когда шел сюда:
— Возьми в рот.
Винсент ухмыльнулся, разочарованно и польщенно одновременно. И взялся за бриджи:
— Смею ли я надеяться, что можно будет продолжить?
— Смеешь, — он подтолкнул растрепанную голову вниз и царапнул за ухом, — я жду.
Это была единственная возможность самому поиметь Барму — ртом, взглядом — Барма всегда удерживал его взгляд. Вот и сейчас — привстал на локтях, раздвинул ноги и старался не шевелиться, только смотрел не отрываясь, как язык скользит по его члену.
Вот это Винсенту нравилось. Он мокро обводил языком головку, насаживался глубже, вбирал его в себя, гладил худые бедра, стараясь ниже сдвинуть ненужную сейчас одежду.
Властная ладонь легко царапала затылок, задевая ухо: не направляя, но контролируя.
— Пер-рестань, — через какое-то время глухо прорычал Барма, за волосы оттягивая Винсента от себя. Тот облизнулся напоследок, перетек, прижался грудью к груди, поерзал, пропуская влажный член между ног и сжимая его, застонал совсем тихо.
— Трахнуть тебя так? — лениво поинтересовался Барма; если этому идиоту хочется боли — почему нет? Ему, Руфусу, сейчас хочется удовольствия — раз все идет по плану, то можно.
— Насухую? — поморщился Винсент, опять утыкаясь губами в шею. — Ты ленив сегодня.
— А ты болтлив, слишком. Еще раз заткнуть? — он поддал бедрами вверх, втискиваясь в прохладную узкую ложбинку.
Винсент прикусил ключицу:
— Только если потом ты меня все-таки трахнешь.
— Хочешь меня рассердить? — фыркнул Барма и, повинуясь смутному порыву, слизал собственный вкус с тонких, чуть припухших губ. Винсент замер — целовались они редко. Потом криво улыбнулся.
— Спасти.
— От чего, позволь узнать?
— От скуки. Холода. Оди…
— Заткнись, — одно движение, и они поменялись местами. Винсент вцепился в плечи любовника и сжал коленями его бедра.
— Подожди…
— Тихо! — рявкнул Барма, дотянулся до крема, свалившегося в прошлый раз рядом с кроватью и забытого там же, наскоро смазал, растянул и вошел. Было привычно хорошо, до опасного привычно. И дрожь тела, лежащего под ним, только добавляла удовольствия. Барма чуть вышел и снова насадил Винсента на себя. Тот зажмурился и застонал, почти заскулил.
— Смотри, — он шлепнул Винсента по заднице.
Винсент открыл глаза — уже мутные, пьяные, жадные — нетерпение плескалось в них… И прихватил вдруг прядь красных волос, прижал к губам, прошептал едва слышно:
— Цвет моего несчастья.
Барма фыркнул снова, то ли довольно, то ли раздраженно.
— Слишком романтично — особенно для сумасшедшего со склонностью к суициду.
Он двигался все так же быстро, но голос почти не сбивался, разве что звучал ниже обычного.
— Так… ты… знаешь?.. Он… сказал?
Тот мотнул головой:
— Просто знаю.
— И ты все равно...?
— А что с тобой еще делать?
— Да… Сильнее!
Руфус подчинился: во всей этой глупой затее было свое очарование. Не хочет жить — пусть. Но раз до этого еще есть время…
То можно довольно щуриться в разноцветные глаза, позволяя царапать спину, заставляя подмахивать исступленно и судорожно — как было уже много раз.
Но когда Винсент потянулся к собственному члену, то получил по руке. Барма хмыкнул.
— Нет. Так.
— Сво-лочь…
Тот промолчал, нарочно медля, каждым выверенным движением поддерживая удовольствие, но не позволяя кончить ни ему, ни себе.
— Быстрее, ну!
Барма не ответил, только завел руки за голову, приподнялся, переводя взгляд туда, где соединялись сейчас их тела. Винсент заметался под ним, сжался, требуя разрядки.
— Прошу тебя… — и снова поступил по-своему: вывернулся и вцепился зубами в плечо Руфуса.
Тот зашипел и резко двинул бедрами, точнее проезжаясь по простате. Винсент откинул голову и потерянно застонал:
— Еще!
— Ты… — и все-таки стал двигаться резче, чтобы через пару мгновений испачкать Винсента спермой изнутри, позволяя и ему кончить между их животов. В ушах почти звенело от чужих вскриков.
Он вышел, брезгливо скинул одежду, вытерся рубашкой, отшвырнул ее куда-то на пол.
Найтрей тоже зашевелился, довольно потянулся, скользнул рукой по животу, размазывая собственную сперму, потом между ног, ощущая вытекающую из задницы чужую. Ухмыльнулся.
— Герцог снова не в духе?
— В ярости, — тон был привычно ровным. Он подождал, пока и Винсент приведет себя в порядок и перекатился вместе с ним на другую сторону огромной кровати.
Спать хотелось жутко — обоим. Допросы и пытки продолжатся с утра и допоздна. Барма прижал к себе Винсента и натянул на обоих покрывало.
— Будешь спать тут?
— Не заткнешься…
— Ты меня трахнешь. В рот. Я помню. Не то, чтобы я был против…
Но Барма уже спал, обнимая Винсента поперек груди.
Тот рассматривал его сначала с удивлением — Барма настолько доверился ему, чтобы заснуть? Барма доверился?
Потом удивление в его взгляде сменилось почти нежностью: предателем все-таки быть непросто, это-то он тоже прекрасно знал.

@темы: Pandora Hearts, fanfiction

---

Драбблы с ФБ.

ОТП, бгг.

Название: Риторический вопрос
Автор: Безумная Рыбница
Бета: Бальтамос
Размер: драббл, 718 слов
Персонажи: Зарксис Брейк/Алиса, мясо
Категория: гет
Жанр: флафф, юмор
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Чтобы тебе не поверили, не обязательно лгать - иногда достаточно сказать правду.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

– …впрочем, это был риторический вопрос, – и даже насторожившаяся Алиса, зачастую не обращающая никакого внимания на чужое настроение, поняла, что тон Шерон был слишком мягок даже для… Шерон.
Любознательный Кролик на цыпочках, но очень неосторожно подалась вперед, к приоткрытой двери, чтобы наконец рассмотреть, с кем это мисс Рейнсворт разговаривает много ласковее положенного по этикету. Острый носок сапога неудачно заскользил по полу, и девушка потеряла равновесие, да так, что чуть не ввалилась в гостиную, рискуя впечататься носом в начищенный паркет. Тут ей в плечо вцепилась цепкая, сильная ладонь, еще одна в тот же миг зажала ей рот – и вовремя, вряд ли сама Алиса сейчас удержала бы позорный визг, – и ее оттащили подальше от проема. Но, как назло, дверь все равно предательски и противно скрипнула.
– Упс, не успел, – тихо пропели над самым ее ухом.
Там, в гостиной, негромкий разговор явно прервался, и послышался звук приближающихся шагов, – а бежать было некуда.
Зарксис Брейк быстро оттащил не сопротивляющуюся Алису к широкому окну и запахнул их обоих тяжелой портьерой, одновременно прикрывая девушке глаза.
Алиса повела носом: тут явно было другое… все. И каким образом они вот только что оказались за ширмой на террасе, если секунду назад были в одном из просторных холлов дома Рейнсвортов?
Кролик быстро высвободилась из ослабевшей хватки, оправила плащ и, не удержавшись, спросила:
– И что это такое там было?
– Свидание, Алиса, свидание.
– А…
– Это то, чем занимаются леди, чья честь не подлежит сомнению, с джентльменами, чье благородство также незыблемо.
Алиса фыркнула:
– Я знаю, клоун! А кто там был? С Шерон?
– Ай-ай-ай, сплетничать нехорошо. Подсматривать, кстати, тоже!
– Ага, кто бы говорил, сам-то что делал? Значит, не скажешь?
– Не скажу, – Брейк для убедительности даже отрицательно помотал головой. Переглянулся с Эмили, и они в один голос спросили:
– Чем-то еще можем быть полезны?
– А как ты это делаешь? Ну… перенос? – Алиса настойчиво уставилась в ехидный красный глаз.
Шляпник фыркнул ей в тон:
– Юным леди не стоит знать всех секретов взрослых джентльменов.
– Я не маленькая, – топнула ножкой Алиса.
– Конечно. Но взрослой, опасной Цепи я тем более не расскажу – конкуренция, сама понимаешь, Черный Кровавый Кролик.
– Клоун!
Брейк невозмутимо улыбнулся:
– Чаю?
– Мяса! – Алиса посмотрела на него исподлобья и приблизилась к накрытому на двоих для вечернего чая столику. Удовлетворенно засопела – куриные ножки уютно устроились между горочкой эклеров и корзинкой имбирного печенья. Возникло ощущение, что тут их ждали.
Девушка-Цепь, не озадачивая себя правилами этикета, плюхнулась на ближайший стул, закинула ногу на ногу и, довольно зажмурившись, впилась зубами в хорошо прожаренное мясо. Ждать, пока ее невольный спаситель присоединится к трапезе, она не собиралась.
Но через пару мгновений тишина показалась довольно странной, и Алиса открыла глаза: Брейк, севший напротив, так и не притронулся к пирожному, что было подозрительно. Вместо этого он смотрел на нее каким-то задумчивым взглядом. Доверять ему – и Брейку, и его взгляду – было большой глупостью, поэтому Алиса на всякий случай обнюхала свое мясо и отзеркалила взгляд: мол, что?
Брейк насмешливо изогнул уголки губ:
– Свидание.
– Где?
– Здесь.
– Что?
– Ну, леди есть, джентльмен, осмелюсь предположить, тоже… Прошу прощения за внезапность, но соблазн насладиться вашим обществом был настолько велик…
У Алисы тоже был соблазн – запустить косточкой в лоб несносному болвану, чтобы не издевался. Впрочем, косточку было жалко, Брейка – нет. Она облизалась и рявкнула:
– Клоун!
Тот печально – слишком печально – вздохнул:
– Жестокосердная!
– Ты меня просто отвлекаешь! И не хочешь, чтобы я узнала, с кем общалась Шерон! Неужели это был мой глупый слуга? Так не страшно – сегодня он мне больше не нужен!
– Такого-то ты обо мне мнения. То есть, просто так я не могу тебя… ммм… пригласить?
– Ты? – выгнутая бровь Алисы ясно давала понять, что, во-первых, она ничего не забыла – их первую встречу особенно, - во-вторых, он самый раздражающий ее человек во вселенной. Ну, и то, что он клоун и никто больше в ее глазах – по умолчанию.
– Я, мисс Алиса, – и поди пойми, забавлялся он или говорил серьезно… ну да куда ему! Алиса почему-то рассердилась. А ведь мясо было чудесное, и зачем Брейку было все портить?
Она вскочила со стула:
– Ты – чертов придурок! Вот и все!
После чего, нарочито отбивая каблучками шаг, Алиса покинула террасу с надоедливым Шляпником на ней. И предпочла проигнорировать его не то растерянное, не то насмешливое, брошенное вслед:
– А это, вообще-то, был далеко не риторический вопрос…

Название: Голод
Автор: Безумная Рыбница
Бета: Бальтамос
Размер: драббл, 976 слов
Персонажи: Безумный Шляпник/Алиса/Зарксис Брейк, Безумный Шляпник/Зарксис Брейк
Категория: гет, слэш
Жанр: агнст, PWP
Рейтинг: от NC-17 (кинк!) до NC-21
Предупреждение: кинки: изнасилование, двойное проникновение, секс с несовершеннолетней.
Краткое содержание: Иногда чужие желания приходится выполнять даже против собственной воли.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

А ведь при первой их встрече он к ней даже не прикоснулся. Только ударил своей дурацкой тростью, выбивая ее из тела Оза, и продолжил бы, не окажись ее слуга чуть менее бесполезен, чем обычно. Она сама тогда даже отбиться не сумела. А потом был короткий бой с какой-то ничтожной цепью и одно из вернувшихся к ней воспоминаний. И весьма интересное предложение. И первый рассвет на ее памяти. В общем, не до того в тот день было.
Но она не забыла. Ни единого взмаха, ни взгляда с наглым прищуром, ни издевательства в голосе.
А потом он зачем-то спасал ее от Чешира, выпрыгнув перед ней благородным чертиком из табакерки. Нес ее на руках, укачивал. И эти дурацкие объятия злили ее еще больше — как он смел после всего этого? Забыл что ли? А она помнила — и что было в начале, и потом, и особенно, как он хихикал, когда Шерон рассказывала ей о поцелуях. Да, она целовала Оза, чтобы заключить с ним контракт.
Но зачем этот дурацкий Клоун полез к ней с тем же самым, она не поняла. У него же был уже Безумный Шляпник! Но, видимо, Брейка это не особо волновало. И это, как всегда, невероятно раздражало.
Как и его язык, вылизывающий ее рот изнутри. Этот нахальный язык был ужасно сладкий — а она не любила сладкое. Она любила мясо, и, наверное, именно поэтому, даже не задумываясь, прикусила его за нижнюю губу в первый раз.
Брейк ехидно расхохотался:
— Негоже юной леди быть настолько кровожадной.
Алиса и глазом не моргнула, вытирая нижнюю губу ладонью.
— Меньше лезть будешь, Клоун.
И ушла, отбивая отчего-то нечеткий шаг, дальше, по коридору. Наверное, стоило навестить Оза и понять, что произошло с ее раздражением. Раньше оно щекотало ее изнутри где-то под сердцем, а сегодня, после выходки Клоуна, ухнуло вниз и тянуло между ног. С Озом в тот раз такого не было.
А Брейк стоял подозрительно тихо и провожал ее внимательным взглядом.

А потом стало страшно. Даже ей, Черному Кровавому Кролику, страшно. Ну, почти. Оказалось, что Клоун не только Клоун, но еще и псих. А ей, наверное, не стоило ночью блуждать по штабу Пандоры одной, когда не спится. Но она даже не думала, что… не думала, в общем, а они оказались наедине.
Наглый Брейк и его не менее наглая Цепь. Для полной картины не хватало только Эмили — но именно ее сейчас было не видно.
Просто Зарксис и Зарксис в шляпе. А в остальном — одинаковы до приторности. И пока она растерянно переводила взгляд с одного на другого, ее перекинули через плечо и внесли в какую-то темную комнату. Ах, да, ночь же. А она не боится… она не будет бояться, нет!
Ладонь в перчатке прикрыла ей рот. Но она и не собиралась визжать и звать на помощь. Чтобы не задумал этот придурок, она сильнее. И не боится. Совсем нет, вот еще.
Один из Брейков — тот, который в шляпе, — взглянул ей прямо в глаза, зачем-то прикусил ухо и шепнул двойнику:
— Ты обещал.
Того, второго, передернуло, но он кивнул. Развернул приглашающе ладонь и мазнул ею же по подбородку Алисы, не давая и шанса встрять. Заткнул поцелуем. Ну, хоть что-то знакомое. Она поцеловала его в ответ, удивляясь, почему он изумился ее порыву.
Наверное, что-то было в миндальном пирожном, которое Брейк съел за ужином. Было вкусно… и почти не раздражающе. Почти. Она увлеклась, не расслышав щелчок за спиной. И только когда тот, другой Брейк скользнул обжигающе горячими ладонями по ее плечам, она поняла, что уже почему-то полностью обнажена. В этом не было ничего страшного… просто странно, да.
Целующий ее Брейк оторвался от своего занятия и повелительно бросил своему визави:
— Не увлекайся, Шляпник. Она нам нужна. Очень.
Шляпник — Цепь, все-таки, — очень по-брейковски фыркнул:
— Я помню. Я голоден. С тобой.
— Нет.
— Да. Я слишком голоден.
Алиса не могла сейчас накостылять им обоим — дурацкий Гилберт был где-то далеко, а вырываться просто так… она полуобернулась к цепи Клоуна:
— Ты голоден? Я знаю, где можно найти мяса.
— Зачем мне мясо? У меня есть ты.
И, пресекая дальнейшие разговоры, поцеловал ее. Сначала приятно, сладко — почти как Брейк, а потом сделал еще что-то, обжигающе резкое и больное, сгребая ее себе на колени. Раздвинул коленки, заставил выгнуться в пояснице, задом к Брейку, кивнул:
— Ты.
Тот тоже прижался к ней сзади и проник в нее — она не понимала как, но знала. Они оба были в ней. Ей было и больно, и непривычно. А потом они оба резко, рвано задвигались, распирая и разрывая ее изнутри — и она забылась, не осознавая происходящее.

Шляпник, из-под мешающей обзору челки посматривая на своего контрактора, трахал уже бесчувственное тело Кролика, сильного, но хрупкого, вкусного, пропахшего Бездной, и еле сдерживался, чтобы не поглотить его полностью. Но Брейку это бы очень не понравилось. Тот и так с нечитаемым выражением лица вбивался в задницу этой девчонки. Цепь чувствовала его член через ее тело. Ему нравилось. Нравилось еще и трахать своего хозяина — даже несмотря на то, что тот его совершенно не насыщал. Но это потом, потом…
Сейчас он просто кончил, удерживая взгляд Зарксиса своим, подталкивая его к тому же. Перегнулся через обмякшее плечико и впился поцелуем в губы Брейка — видимо, без него его даже Бездна не в состоянии накормить досыта. Стало лучше. Он сорвал тело Алисы с члена своего хозяина и ртом довел его оргазма, мимоходом поглаживая изящную лодыжку через тонкую ткань — они оба не собрались раздеться. Проглотил чужую сперму, сыто улыбнулся и, пригладив светлые волосы того, чью внешность отражал, исчез, вернулся в свое вместилище — трость.
Брейк оттолкнул оружие подальше — то, чем он первый раз коснулся Кровавого Кролика, заставляя того показаться наяву… и прижал к своей груди Алису, в какой-то изломанной позе лежащую у его ног. Хорошо Шляпник уничтожил только ее одежду, не задев саму Цепь. Не только Цепь… просто девушку, над которой только что…
Зарксиса замутило, но убаюкивать на руках Алису он не перестал. Все, наверное, могло бы быть по-другому. Воля Бездны и ее условие, Пандора, Безумный Шляпник — безумный и в желаниях своих… и она.
Он поцеловал ее в нетронутую Шляпником шею и замер.
Все могло бы быть иначе… или не могло?

@темы: Pandora Hearts, однострочники, fanfiction

---

"Незаслуженно"

Название: Незаслуженно
Автор: Безумная Рыбница & Rhaina
Бета: Rhaina, Бальтамос, philipp_a
Размер: мини, 1 189 слов
Персонажи: Гилберт Найтрей/Винсент Найтрей
Категория: слэш
Жанр: ангст, PWP
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Некоторым мечтам лучше оставаться невоплотившимися.
Предупреждение: горизонтальный инцест.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

У Винсента есть брат. Прекрасный и смелый, верный и ответственный, добрый и заботливый, самый лучший брат на свете!
Который так идеален, что Винсент уверен: он — проклятый ребенок — не достоин своего брата. Все, что он может — это любить Гилберта.
И Винсент любит. Это правильно, так должно быть: любовь — самое меньшее, чем он может оправдать перед братом свое существование.
Он любит Гилберта всю жизнь и даже дольше — искренне и всем сердцем, остро и отчаянно, больно и сладко одновременно.
И лишь одного он никак не может понять: почему брат любит его в ответ?

Гилберт обходится без свечи — он столько раз проходил здесь, что знает дорогу наизусть. Он не прячется, отнюдь; хотя если слуги заметят, что он идет в комнату к брату — обязательно доложат приемным родителям… Тогда проблем не оберешься. Ну, не то чтобы проблем. Но выговорят ему по всем правилам.
Причина, по которой он сейчас как можно тише пробирается в покои Винсента, и в голову им не придет, слава Бездне. Зато придет какая-нибудь банальная чушь, слушать которую не хочется совершенно. Поэтому он просто щурится, чтобы приглушенный свет в конце коридора не ослеплял, и мягко, но уверенно толкает знакомую дверь — петли ее, как всегда, хорошо смазаны… Дверь подается без скрипа. Винсент снова позаботился, чтобы его брат ни в чем не испытывал неудобства.
В просторной комнате ожидаемо темно и тихо. Гилберт пару раз моргает, привыкая к полному отсутствию света: Винсент никогда не спит при свечах и постоянно заставляет Эхо плотно задергивать на ночь портьеры, чтобы лунный луч даже случайно не смог пробраться и потревожить сон. Винсент вообще не любит свет. Но Гилберт не против.
Когда Гилберт наконец начинает различать нечеткие очертания предметов в комнате, он замечает, что Эхо здесь нет — тем лучше для него! — и Винсент спокойно спит, раскинувшись на кровати. Он ровно и размеренно дышит, не замечая чужого присутствия, даже когда Гилберт подходит совсем близко и нависает над ним. Винсент всегда настороже, замечает любое движение, где бы он ни был, но к Гилберту это не относится — рядом с ним Винсент спокоен. Безумно преданная Эхо — и та не исключение, именно потому она умеет бесконечно долго ждать не двигаясь. И все-таки Винсент не высыпается, когда по его приказу Эхо остается с ним. Вряд ли для подобной осторожности есть причины, но если Винсенту нужно, стоит ли возражать?
Гилберт так и стоит, нагнувшись, считая вздохи, скорее представляя, дорисовывая в воображении расслабленное выражение на хорошо знакомом лице, — а Винсент спит. Только слегка потягивается, не просыпаясь, и поворачивается к Гилберту спиной; тонкая белоснежная ночная рубашка задралась, оголив бедра. Одеяло где-то в ногах — Винсент всегда спит беспокойно, раскрываясь во сне и замерзая под утро, но сейчас Гилберт его согреет. Он быстро раздевается, бросив одежду куда-то на пол, и прижимается теплой грудью к холодным лопаткам. Целует затылок, фыркая в сбившиеся набок спутанные волосы — так, как ему нравится.
Винсент потягивается, сладко и с чувством, и разворачивается как-то слишком ловко для того, кто только что спал. Двумя руками обнимает брата за шею и вклинивает бедро между его ног. Если не считать рубашки Винсента, окончательно сбившейся кверху, оба абсолютно обнажены.
Младший Найтрей лениво жмурится в шею любимому брату, просыпаясь медленно и неохотно. Но когда его окончательно вытряхивают из одежды, он приоткрывает один глаз и насмешливо шепчет:
— Зачем ты пришел, братец? Я ведь все равно ничего не вспомнил…
— А мне не рад? И разве я не могу прийти просто так?
— Просто так… — и тут же захлебывается стоном, когда Гилберт зажимает коленями его ногу и, наклонившись, находит губами сосок. — Так ты хочешь меня — или то, что я могу рассказать?
— Винс… — выдыхает Гилберт, ласково, но настойчиво поглаживая его по спине, между лопаток. — Глупый.
— Не глупее тебя! — фыркает младший Найтрей, выворачиваясь из объятий, нашаривает флакончик с маслом и вкладывает в ладонь брату. — Хорошо хоть об этом ты подумал.
«Хорошо, что ты все равно приходишь ко мне, хотя твой бесценный хозяин, твой персональный свет в окошке, уже вернулся из Бездны», — остается невысказанным, но не ускользает ни от одного. Братья замирают: один — от ревности, желания обладать и самоуничижения, другой — от любви и недоумения.
Да, вернулся его хозяин — самый лучший господин, которого только можно представить, тот, перед кем он не устанет заглаживать свою невольную неверность, тот, кто стал его светом. Но Винсент — его личная тьма, без него Гилберта просто нет.
Невозможно быть на солнце постоянно — оно сожжет, испепелит. И Гилберт прекрасно знает: несмотря ни на что, Винсент — единственный, с кем можно разделить эту жадную, неизъяснимую, голодную тьму в сердце, отдохнуть от неподъемной ноши. Кто любит его, забывая о себе, — и как не любить в ответ? Как не отдаться его жертвенной, обволакивающей, непроглядной темноте? Он чувствует, но никак не может объяснить…
Поэтому он судорожно, отчаянно целует и терзает тонкое, но совсем не хрупкое тело, смазывает, растягивает, наполняет, заставляет принять и испытать не только горечь и боль, но также единение и удовольствие.
Гилберт пытался быть с Винсентом нежным — тот посчитал это жалостью. И теперь он трахает младшего брата почти отчаянно, насаживает на себя, вбивает его в узкую кровать под огромным балдахином, клеймит зубами и языком, вылизывает чуть ли не изнутри, доводит до безумия — единственного безумия, которое он хотел бы видеть в этих разноцветных глазах.
Он пересчитывает поцелуями позвонки на спине, царапает до крови бедра и мягко зализывает следы собственной жестокости.
Уже под утро он, взяв в рот полувозбужденный член и не обращая внимания на то, что Винсент мертвой хваткой вцепился в его изрядно растрепанные волосы, доводит того до оргазма в третий раз за бесконечно долгую ночь.
Винсент отрубается почти мгновенно, измученный и без привычной напряженности на лице. Эхо все еще нет — значит, вернется позже и разбудит их, это тоже хорошо. Гилберт лениво и небрежно приводит их обоих в порядок и ложится рядом: караулить сон брата, который уже улегся ему на плечо и обнял обеими руками.
Если он один раз останется здесь — ничего страшного. Он не любит этот дом и тех, кто в нем живет, но ради Винсента…
И, уже засыпая, привычным жестом придвигая к себе расслабленное тело, он в очередной раз дает себе обещание, что обязательно достучится до непутевого младшего брата.

Винсент Найтрей спит, и ему снится сбывшаяся мечта: мир, в котором его нет. Совсем. Мир, который никогда его не знал, в котором Винсенту было дозволено лишь изредка наблюдать за кем-то не знакомым, но очень-очень нужным. Необходимым. Темноволосым, замкнутым мальчишкой с именем, которого не вспомнить. Он точно знает, что когда-то и как-то сделал все, чтобы тот был счастлив. Только почему этот мальчишка не выглядит счастливым?
Почему он выглядит бесконечно потерянным и, кажется, сам не осознает, чего ему не хватает, почему он чувствует себя не на своем месте рядом с улыбчивым светловолосым другом и прелестной маленькой сестренкой?
Этот вопрос — и ответ на него, конечно же, — просто необходим самому Винсенту, он пытается докричаться до мальчишки, но тот не слышит его. Зато слышит друга, который кричит:
— Идем с нами, Гил… Гилберт, ну скорее!
И внезапно он понимает — или вспоминает — все, будто его током ударило, и видит своего — не брата, просто Гилберта. Он пытается докричаться, дозваться, спросить…
…но просыпается и садится, опираясь на локти, с бешено колотящимся сердцем, пытаясь вспомнить, что же его так напугало.
А рядом спит Гилберт, уткнувшийся носом в подушку и обнимавший его всю ночь. Эхо все еще нет — значит, до завтрака куча времени.
И он осторожно прикасается щекой к щеке, чтобы украдкой получить немного незаслуженной нежности от того, кого и не надо заслуживать.

@темы: Pandora Hearts, fanfiction

---

Я, прости Господи, какое-то просто трепетное и впечатлительное чучело.

Я посмотрела пару серий Criminal Minds, а потом полночи радовалась, что я живу в маленькой квартире на десятом этаже, что у меня три замка во входной двери, один из которых снаружи не открыть, а не в большом типично-американском доме с задней дверью, в которую можно пробраться, с окнами, в которые можно влезть... если ты серийный убийца, или маньяк, или психопат, или шизофреник с растроением личности.

А вообще интересное кино, психологическое, как доктор прописал. А еще я читаю "Моби Дика". Думаю. Много. Нет, не так. МНОГО. Сна мне!

И Пы.Сы.: кто хочет от меня открытку к Рождеству? Кто-то же хочет? Правда - правда?

@темы: про кину, ежедневное

---

Про Тинвульф, больную голову и зимофобию.

Знаете, что самое ужасное из того, что с вами может произойти? Вы остаетесь без интернета, звоните в тех.поддержку, и методом тыка и тихого мата выясняете, что вам - скорее всего - нужно заменить оборудование, сегодня - конец рабочей недели - к вам уже не успеют, а после выходных - конечно, обслужат в первых рядах. Вы скрипите, меряете с телефоном друг друга одинаково скептическими взглядами и кривитесь - мобильный МТС... ну, это ужасно!

Через половину пятничного вечера и две последних серии Уайтчапела вы лезете в папку с закачками, и - О УЖАС И ПРОВИДЕНИЕ! - обнаруживаете, что да, вы скачали оба сезона Тинвульфа, и... больше смотреть нечего. А впереди, напоминаю, выходные, безынтернетье и хандра. И брат-зануда...

Короче, трое суток - и все. Я попал, брат залип, мама, имевшая неосторожность приехать к нам, наполовину поседела.

Ладно, это тупо - местами - и местами же просто смешно до слез в плане исполнения... Но, сцуко, затягивает! За что? За что там есть Стайлз, за что там есть Дерек, за что там есть... Ну, я не буду растекаться. Правда, я залип, и вам, боюсь, придется это какое-то время терпеть. Боюсь, я по ним еще и писать начну... Вы уже прочувствовали ужас ситуации?

* * *

Но на самом деле, я уже почти неделю с интернетами и примерно столько же чувствую себя полуразложившимся зомби. Горло болит, озноб, кашель, прочие прелести типа насморка... которые реальнэ меркнут по сравнению с тем, как у меня болела голова. Глаза - глаза особенно. Ни читать, ни смотреть, ни писать тем более. Ровно вторые сутки, как я пришла в себя более или менее, но все равно - немочь бледная и кашляющая. И в понедельник, боюсь, в универ не пойду... А скоро зимняя сессия!
И зима! И декабрь, скоро декабрь!! Боги, за что?

@темы: про кину, эфы в домашних условиях, и закопать под ближайшим деревом!, ежедневное

---

15.11.2012 в 15:54

Пишет  Локи Лафейсон:

Folge at the Stuttgart Opera.
Традиционно, знаменитые «мстительные» моменты х) Оставлю здесь:



Саундтрек прилагаю:

@темы: из музыкальной шкатулки, перепостом, гифкоспамом по бездорожью, валить и трахать

---

Бгг.

Пишет  Lucile Rex Eris:

ФШ
1. Оставьте комментарий ниже, где изъявите желание ответить на шесть моих вопросов;
2. Я задам вам шесть вопросов;
3. Вы поместите в свой дневник мои шесть вопросов со своими шестью ответами - честными и откровенными, иначе какой смысл?
4. Вы включите в запись эту инструкцию.

От Lucile Rex Eris:

1. Любимый фандом. Tsubasa: RC, однозначно. Я вкурила его совсем недавно, и еще ничего по нему не писала, да и читала маловато, но это - Канон Моей Мечты, после Гли, ага. Концентрация того, что я люблю в манге, на квадратный сантиметр - просто зашкаливает. Вот и отдыхаю душой.
2. Как давно начала увлекаться написанием фанфиков? Года два назад... Через полгода после того, как узнала, что такое аниме и с чем его едят. А вообще случайно получилось - не думала, что так увлекусь.
3. Любимый жанр в кино? Не люблю кино. Понятия не имею, почему, но заставить меня что-то посмотреть - это надо постараться. При этом всякое аниме глотаю только так. Но пусть будет детектив - в конце концов, на интригу я ведусь, хотя - если говорить строго - в большинстве своем это все же сериалы.
4. Наверно, самое банальное: любимый цвет? Зеленый всех теплых и глубоких оттенков.
5. Любишь сладкое, что конкретно? ВСЕ! Безе, шоколад - горький и молочный, Рафаэлло (душу продам) и леденцы на палочке. *__*
6. Что предпочтительнее гет или слеш, а может юри? ^_^ Слеш, конечно! Я слешер от и до, и с этим, кажется, бесполезно бороться. Фемслеш уважаю тоже. Но много употреблять не могу. Гет... это сложно. То есть я даже что-то писал, но это скорее исключение, подтверждающее правило.

@темы: флешмоб такой флешмоб, эфы в домашних условиях

---

Название: Работа над ошибками
Автор: Безумная Рыбница
Бета: Rhaina, Бальтамос, philipp_a
Размер: мини, 1 816 слова
Персонажи: Руфус Барма/Зарксис Брейк
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Что делать, если в твои расчеты вкралась ошибка, а ты - великий герцог, который не умеет ошибаться?
Предупреждение: частично события последних глав манги; сомнофилия.
Примечания: Написано на ФБ-2012 для команды fandom Pandora Hearts 2012

Беспомощность — совсем не то, что ценит и терпит в людях герцог Барма. Для него все люди либо полезны, либо не существуют по определению. Исключений всего два, и если одно способно постоять за себя и с ним приходится считаться, то второе… второе сейчас только и может прерывисто и хрипло дышать, прижимая к груди скомканное одеяло.
Его любовник до сих пор без сознания. Тупой, никчемный идиот. Потому что только идиот может позволить себе подставиться настолько, чтобы выбыть из игры в самый неподходящий момент. И надолго — Руфус не врач, но с врачом он пообщался, быстро и весьма убедительно. Все тщетно.
«Ждать». Самый отвратительный из всех возможных вердиктов. Кровопотеря почти критическая, организм ослаблен двумя контрактами, стресс и недоедание, которое даже поглощение сладостей в огромных количествах компенсировать не способно.
Поэтому вместо того, чтобы заниматься делами у себя или сделать давно запланированный крохотный шажок вперед — выдать очередную кроху обоюдоострой информации Шерил и ее детишкам, — он шагает взад-вперед по спальне Зарксиса Брейка и костерит его про себя, нервно взмахивая веером.
— Этот твой дурацкий Шляпник… Брейк, ты точно идиот! — шипит на грани слышимости Руфус на самое ухо, выглядывающее из-за белобрысых нерасчесанных волос. Его не слышат — вот что раздражает больше всего. Брейк еще пригодится ему — и не имеет ни малейшего права сбежать из-под его власти раньше, чем соизволит разрешить герцог Барма.
Зарксис бледный-бледный, кожа в тон волос, словно светится в полутьме изнутри, рука, лежащая на груди, дрожит, а может, это только кажется из-за неровного дыхания, вторая — откинута безвольно в сторону. Из-под одеяла выглядывает нога до щиколотки — тонкая в лодыжке, с высоким подъемом и поджатыми маленькими пальцами. Руфус видит все это разом, словно рассматривает ценнейший пергамент под сильной лупой.
Не часто этот несносный упрямец молчалив и беззащитен. Герцог щурится и сдерживает теплое собственническое чувство — но возбуждение сдержать уже не может.
Ему нравится вспоминать, как он сумел убедить Брейка после маленького инцидента в опере в том, что ни Оз, ни Шерил не остановят его от огласки. И Брейк поддался. Честь семейства госпожи — такая мелочь, а как просто на ней сыграть! Он не хочет вспоминать, что первая же их тайная встреча закончилась перепалкой, а та в свою очередь — сексом на документах, которые после пришлось переписывать.
А так же вторая, третья и все последующие. Впрочем, можно было убедить себя, что это просто поправки в плане и альтернативный способ давления на дам дома Рейнсворт, тоже смешных в своем благородстве.
Доубеждался. Теперь вот сидит на чужой кровати, к которой до того не было ни малейшей необходимости приближаться, и зацеловывает чужую ладонь. Может он позволить себе маленькую слабость, тем более что никто никогда об этом не узнает?
Он откидывает одеяло подальше и прослеживает кончиками пальцев стройную ногу: голень, коленка, бедро, которое наполовину скрыто сорочкой. Руфус выдыхает и всей ладонью сжимает ягодицу — но тот не реагирует. Сам виноват. Руфусу хватит и его молчания.
Он расстегивает плащ, позволяя ему тяжело сползти на пол, забирается на огромную кровать, едва вспомнив в последний момент скинуть обувь, и нависает над Брейком. Ему хочется выплеснуть свое раздражение одним из самых нехитрых способов — но насиловать безвольное тело он не будет.
Поэтому он зло кусает тонкие бескровные губы и утыкается носом в бледную шею: Зарксис пахнет кровью и уксусом, нугой и еще каким-то лекарством на травах, способных одурманить и здорового. Хорошо, что можно обвинить во всем дурацкие настойки, пока расстегиваешь бриджи и, стянув зубами одну перчатку, ласкаешь себя, сдерживаясь, чтобы не застонать от облегчения. Чтобы не шептать тому, кто все равно тебя не услышит: «Видишь, что ты делаешь со мной, идиот?»
Тот не видит — даже то, что Руфус оглаживает его где придется, чуть раздвигает бедра, прижимается вплотную и, наконец, просунув ногу, трется о член Зарксиса. Руфусу хорошо — хотя было бы лучше, если бы тот проснулся, долго ругался и шипел колкости, а потом покорно выгнулся бы навстречу… Руфус даже согласен извиниться, согласен! Но тот спит, наглец, бессознательно прогибаясь под каждый толчок. И это так больно-остро одновременно и колет где-то внутри, что Руфус наконец кончает, тихо-тихо, и долго лежит сверху, отсчитывая мгновения, которые ушли на удовлетворение его прихоти, на пересчет секунд чужой борьбы со смертью.
Ему действительно пора. Потому что он знает — Брейк очнется. И скоро. Очнется, потому что нужен ему. Поэтому он ищет салфетки на прикроватном столике и, как может, дрожащими руками вытирает свои следы на бедрах любовника. Правда, синяк, оставленный ненароком, оттираться отказывается.
Барма уходит, одновременно и желая, и не желая объяснять Зарксису Брейку, очнувшемуся от беспамятства, отчего тот оказался испачканным в сперме.
Потому что Брейк, к его великому сожалению, все-таки не настолько идиот…

— Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал? — тон Руфуса холоден, как сталь его веера.
Брейк улыбается, разглядывая — точнее, делая вид, что разглядывает — свою трость:
— Лиам привел. Я слышал, ты пытался напасть на мою госпожу…
— И что же, ты пришел бросить мне вызов, защищая ее честь?
Брейк горько смеется, закатывая глаза… один, виднеющийся из-под челки, глаз:
— Я и свою честь не смог защитить от вас, великий герцог, куда уж мне.
— Ну и чего же ты хочешь? Информации? Ты еще слаб для участия в расследовании. Да и в принципе…
— И в принципе слеп и никчемен. Я знаю, что ты знаешь. Глупо было бы даже пытаться предположить, что от тебя это может укрыться? Нет, сейчас я всего лишь за новостями. Я многое проспал. Видишь ли, никто не горит желанием поведать мне, что же произошло, пока я валялся бесчувственной куклой.
— И ты пришел ко мне? За новостями? — Барма совсем не разочарован, совсем нет.
— Ну, не только. Я еще хотел сказать, что крайне польщен твоим вниманием.
Ну вот.
— Что ты имеешь в виду? — если бы Брейк мог видеть, то заметил бы, что Руфус весьма и весьма раздражен. Но слепец — он слепец и есть, теперь и в прямом смысле.
— Ты весьма любезно нашел время навестить меня…
— Это не…
Но тот делает два быстрых и точных по направлению шага, оказывается в объятиях Бармы — тот подхватывает его, чтобы глупый больной ненароком не упал и не оказался бесполезным балластом, занимающим постель без пользы еще пару недель. И, словно невзначай, прижимается к пахнущим свежестью, еще влажным шелковистым волосам.
— Первое, что я почувствовал, когда очнулся — я пропах тобой. Ты хотел меня, беспомощного калеку?
— Заткнись.
— Ты трахал меня без моего участия.
— Не трахал.
— Вот именно. Так что давай, приступай.
— Что еще за бред?
— Не бред. Я больше недели не плачу тебе за сохранность своей шкуры. Не хочу оказаться за решеткой.
— Идиот… — Руфус морщится и пытается отодвинуться.
— Я проснулся и понял, что ты был у меня, — Брейк вцепляется обеими руками в длинные рукава герцогского плаща. — Ласкал, трогал, целовал, ругал? Все вместе? И думал, что я не узнаю. Кто же из нас идиот?
— Пф!
Но Зарксис подставляет искусанные, покрасневшие губы, и удержаться невозможно. Можно только довести его до широкой тахты за ширмой и неловко — от волнения — начать раздевать: первый раз пришел и попросил, бестолочь никчемная.
— Эй… — шепчет и всхлипывает на ухо Брейк, расцарапывая ногтями спину и зарываясь лицом в кроваво-красные волосы. — Не такой уж я и бесполезный.
— Я уже заметил, ненормальный… — Руфус честно пытается быть бережным и чутким для разнообразия. Но это скучно им обоим. И он снова берет любовника быстро и почти грубо, на грани с жестокостью. У них очень, очень деловые отношения — и об этом стоить помнить даже сейчас… Сейчас особенно.
— Я бе-зум-ный, — подается навстречу Брейк и, наконец, успокаивается — сейчас ему все равно, видеть или не видеть. Ему хорошо.

— Ты выпустишь меня?! — Брейк бился бы о стены своей тюрьмы и головой, но все без толку, а голову стоит беречь. Он еще не восстановил зрение до конца.
На руках браслеты-ограничители. Вокруг — стена, блокирующая Эквейса, если тот попытается добраться до него и вывести из неволи привычными темными путями. Ключ дома Рейнсворт у Руфуса, Шерил без сознания, Шерон в плену, и он сам тоже. Бездна вот-вот вырвется и обрушит этот мир, а он — здесь. Запертый в четырех стенах и беспомощный.
— Не сейчас, — мотает головой Руфус, он даже забыл где-то свой веер. Можно попытаться проскользнуть мимо, пока тот без оружия — но Барму ему сейчас не одолеть. За дверью полно Баскервиллей, и у них в руках — его маленькая госпожа, которая сейчас тоже беспомощна. Надо выждать момент. Но тот снова мотает головой: не выйдет. «Выйдешь — умрешь. У меня на тебя право вето только здесь. Там защитить я тебя не смогу».
— Да что ты вообще творишь? — Брейк устает бушевать и сползает по стене.
— Подстраиваюсь под обстоятельства — чтобы они потом подстроились под меня, — Руфус зачем-то садится рядом, поджимает под себя ноги и притрагивается к запястью собеседника. Странно интимный жест: секс сексом, но нежностей они себе обычно не позволяли — ни к чему.
— Ты предал всех нас!
— Я спас вас, — устало пожимает плечами герцог. — Зачем только, не знаю.
— Шерил…
— Жива. И Шерон там, куда есть вход только мне — но никому из Баскервиллей. И я до сих пор облечен доверием пятого дома — полнее некуда.
— И я должен тебе поверить?
— Ты можешь. А можешь не верить. Но я не могу не спасать свой дом. И не искать истину тоже не могу — это мое, с позволения сказать, увлечение.
Брейк неловко мотает головой — сломленный, уставший, больной.
— Я знал. Правда, знал. И ладно бы меня — но госпожу! Их обеих…
Барме нечего ответить — он поступил правильно. И он все рассчитал. Ему надо было быть среди Баскервиллей, когда все откроется, потому что Пандора владела не лучшей частью истины. А ему нужно все — и еще немного власти. И Брейк. Брейк ему тоже нужен. Со всем своим недоверием, верностью не ему, любовью к колкостям и страхом остаться в одиночестве.
Но объяснять это он не будет и не может. Каждое слово сейчас способно обрушить чужое хрупкое спокойствие, а он, Руфус, не привык ломать свое. Он молчит.
Впервые вся его информация бесполезна. Он не будет обещать, приносить клятвы или доказывать. Он подождет. И он ждет…
…Зарксис моргает, только почувствовав, как его руку накрыла чужая. Переводит взгляд на привычно серьезное лицо, рассматривает непроницаемые красные глаза, словно впервые видит. И тянется за поцелуем — последним или первым, как получится.
Он ненавидит этого самоуверенного предателя, верить которому нельзя, а не верить получается плохо.
Он без него не может.
Пожалуй, за это время ему удалось хоть чему-то от него научиться.
Его целуют почти робко, почти нежно. Почти-первый-раз, которого у них, кажется, никогда и не было. Все, ради чего жил Зарксис, рухнуло в очередной раз. И все же он, кажется, что-то нашел.
Он дурашливо дергает пряди красных волос и, не обращая внимания на ворчание, спрашивает:
— И что ты будешь делать?
— Я? — нарочито удивляется герцог. — Манипулировать людьми и торговать информацией, как всегда.
— Хочешь, я продам тебе компромат на главу одного великого дома? Он сентиментальный идиот, несмотря на свою репутацию бесчувственного чурбана, влюбившийся в одного калеку, не заслужи…
— Замолчи, — хмурится и улыбается одновременно Барма, — твоя цена?
— Ты знаешь.
— Я знаю. А ты, ты-то знаешь, что я с тебя потребую потом?
— Не больше того, что я уже тебе дал. Могу, впрочем, удвоить аванс. А ты, словно по волшебству, превратишься из коварного предателя в великого героя?
— Ни за что. В дважды предателя разве что. Но мне не привыкать.
— Ладно. Я согласен даже на это.
— Идиот, — привычно бросает великий игрок судьбами.
Его самая большая — и единственная — ошибка в жизни сидит рядом с ним на каменном полу и обнимает его бережно и доверчиво.
Это глупо, очень глупо.
Это очень хорошо.

@темы: Pandora Hearts, fanfiction

---

Фоточки с СК-12

Про Слешкон я рассказывал. А теперь мне еще фоточки подогнали. Сразу скажу - мало. Но няшно. Но мало. Но раз я обещал...

Для начала... хм... приятная, но отнюдь не безопасная компания:

Дальше-больше, или как я ходил на Слешкон в картинках.

Потом я увидел Джона Ватсона, умилился, и ушол приставать к нему:


И вовсе не зря я сказала "приставать":


Потом увидел братиков и умолил их погладить мне ОТП:


И даже подергал за кисточки мальчика в килте:


Полапал прекрасных дам:


Примерил Кастиэлевский плащик и подвергся смертельной опасности:


Но все равно сожрал леденец САМ:


Примерил мантию... короны Артуровской не было...:


Заобнимал сокомандника с ФБ:


Попускал слюни на Камбербетча:


Послушал про МорМор (не только про него, на самом деле, но фотки происходящего выкладывать тупо не прикольно):


Ну и мне почему-то просто нравится эта фотка:

На самом деле - всю грандиозность мероприятия я вам все равно не перескажу и даже не покажу. Но было хорошо. Присоединяйтесь.
Кстате, именно сегодня я обогатилась на кулон с СПН-овской пентаграммой и подвес с ТАРДИС. Аняня как славно.

@темы: из выходного, жизнь раскадровкой, "Не просто что-нибудь, а что-нибудь лучшее из любого кое-чего!" (с)

---

Фиговый я все-таки фикрайтер. Времена скачут так, что хочется забить кого-нибудь ногами. Можно даже себя.

И вообще я не хочу характеры и обоснуй! Я хочу ми-ми-ми и на ручки!

@темы: истерическое

---

#Whitechapel

Эмм... У меня новый фандом, господа. Сериал Whitechapel: он британский и прекрасный, всего три крошечных сезона, и если первые два я проглотила за раз, то третий заставляю себя растянуть удовольствие.
Там есть Чендлер. И Кент - Кент прекрасен как рассвет. Такой котик! Такой прямо вот няшечка с глазкаме, ресничкаме и вечно удивленной мордой. Он совсем как Том Хиддлстон только совсем юный и трепетный. Aww просто нещадное. Советую вот. Крышу сносит - на раз.

плюс еще один шикарный тоже

А еще да - меня здесь мало, у меня реал. Еще, ам, неделю и я снова вся ваша. Или в новом каноне - но это как пойдет.

@темы: про кину, видюшечКо, валить и трахать

---

Ходил на диван, забыл зачем.

Ichigo Kurosaki 2 by ~KillingTheName on deviantART

+1

Ishida and Ichigo 486 by ~NeoRuki on deviantART

@темы: картинковое, Bleach, красивости

---

Охрененная закрывашка на СК. И самые вкусные трейлеры, чтоббыли. Авторы не все выложили, может, потом подниму запись.

Сверхъестественное

Avengers

Katekyo Hitman Reborn!

Glee

Мерлин

Criminal Minds (Мыслить как преступник)

Шерлок Холмс

Fullmetal Alchemist

И на волне общего наплыва в френдленте у меня появилась

ужасная, ужасная мысль...

ужасная, ужасная мысль... Посмотреть "Тинвульф"...

@темы: Sherlock BBC, видюшечКо, разное анимешное, Katekyo Hitman Reborn!, Supernatural

---

Пра субботу и не только.

Отличный, отличный Слешкон-2012 был, на самом-то деле. Просто восторженное "Ааааыыыы!" и ЕЩО и ДАЙТЕ ДВЕ!
Хорошо сходили, ага. Потом притащу фоточке, которые есть - их не может не есть! - и, скорее всего, самые няшные клипы. Познакомилась со сокомандниками с ФБ (но там с ФБ, по ходу, все были!), порадовалась концентрации няшечек на квадратный метр, посветила няшной (внезапно же!) мордой, устроила себе радость Трололоки-шиппера, потискала обоих братиков, трепетно прикоснулась с Мистеру Sex, поприставала к няшному Ватсону (нет, это скорее был fem!Джон, но настолько милый, что я не удержала себя в руках...), прикупила ништяков. Включала Алису, короче.

О! Сказала охрененным людям, что они охрененные! Кое-кому, увы, не сказала, а могла. Печаль...

А потом у меня родители из командировки вернулись: отцу дали отпуск, и на первую его половину он, захватив мать, рванул на Украину-Крым-Кубань. На Кубани, собстна, он дегустировал вина - им нужно что-то около трех тонн, и образцы нескольких партий они привезли с собой. И, бгг, учили меня правильно определять качество вина. БГГ...

Ну и моя челюсть. Она только-только пришла в норму. Не в вине дело, но после СК я спала почти двое суток подряд, еле просыпаясь на пожрать и таблеточки. А завтра на учебу...

Два вопроса в ноосферу:
1) У кого в непосредственной от меня близости есть нормальный фотоаппарат?
2) Меня читают несовершеннолетние?
3) Всех люблю!

@темы: из выходного

---

#спасиботумблерузаэто

KuroFay for JapanExpo2012. by *inma on deviantART

Немножко до фига охрененных артов по Курофаям.

@темы: картинковое, Tsubasa: RC, валить и трахать, красивости